Эффект высокого неба

Эффект высокого неба
20:03

София Киивска - достопримечательность мирового значения. Такого, как например греческий Парфенон и римский Колизей. Дело в том, что обычно христианские храмы посвящаются или праздникам (Рождества, Стритення, Пасхи), или какому-то святому (Павлу, Миколаю, Петру...). А такой христианской святой как София к ХV ст. не было. Следовательно, это просто образ мудрости. Редкий, особенный случай, чтобы к ХV ст. христианский храм был назван именем Софии.

Афинский Парфенон построен на месте исторической битвы с персами, и Киевская София также построена на месте исторической битвы - с печенегами, после которой эти кочевники вообще сошли с исторической сцены.

Так же как Парфенон посвящен богине мудрости Афине, Киевская София посвящена Софии, то есть мудрости. Когда бы мы с вами нанеслись намерением дать лаконичное определение, что такое античность, то которая была бы ответ? Это концепция софійности мира.

Античные греки додумались: есть два типа мудрости. Есть мудрость, которая в голове - „Логос”, и есть мудрость, что в бытии, в вещах - это „София”. И они пришли к выводу, что мир - это книга. Мир читается, как мы читаем книгу. В книге каждый знак пунктуации, каждое слово имеют какие-то скрытые, божественные смыслы, и присоединение к этим смыслам дает радость бытия, радостное искусство. И собственно приобщает к какой-то жизненной благодати. Поэтому мир - книга...
Это понимание оказалось крайне важным для христианства. Дело в том, что христианство - религия теистки, то есть Бог в ней не субстанция, и не энергия, как в брахманизме, Бог - личность, такая же личность, как каждый из нас. Эта личность имеет биографию (Евангелию), имеет характер (известно, что Иисус плакал, но никогда не смеялся).
Но как связать с миром личность Бога? И здесь вспомним античную концепцию софійности мира. За ней мир - это текст Бога, это слова Бога. Отсюда - „в почине было Слово, и Слово было у Бога. И слово было - Бог”. Таким образом и Сам Иисус - это Слово с большой буквы, которое было на истоке. Отсюда и исключительный пиетет перед знаками близлежащего мира. Например, киевский летописец описывает историческую битву; и у него же - „пройшла корова”. То, что пройшла корова, имеет не меньшее значение, чем сама битва! Это значение, знак чего-то, каких-то очень важных смыслов, возможно, божественных смыслов.

Почему - теперь нам станет понятно - в Кииви возник храм Софии. Киевская Русь, и, соответственно, Киевское государство, родилась не березе большого степного океана. Представьте себе Большую Степь, которая начинается у Большой Китайской Стены, - степи Монголии, степи Средней Азии, степи Прикаспию, степи Урала, - и степями Украины и Венгрии он заканчивается вблизи Альп. Большая Степь, которая охватывает два континента! Эта степь была этническим казаном, который непрестанно „выплескивал” волны кочевников нашесть.

Кстати, приметное обстоятельство: у нас открылась тема украинской культуры. И как всегда, когда что-то открывается (как - для примера, Америку открыли), туда хлынули авантурники. Вот и в настоящее время в украинскую культуру сыпнули авантурники, которые пишут невесть что.

... Культура випрацьовується в городах. Украина - особенный регион мира. Здесь к середине ХVІІІ ст. сел, как таких, не существовало. Натиск степи могли выдержать лишь укрепленные поселения - города. То, которое называлось селами, в действительности были казацкие хутора (впоследствии, конечно, появились села). А казацкий хутор - это не село; у казаков ужиткова язык - латынь. В „Тарасе Бульби” главный герой говорит: „И я Горация по-латыни читал”. Следовательно это была совсем другая среда, действительно исключительно интересно - воин-крестьянин, воїн- земледелец.

Эта Большая Степь, которая „жала” на Киевскую Русь, для киевлянина, русина, была „тьмой внешней”, хаосом. Хаосу нужно было противопоставить умную Ойкумену, то есть умное бытие. Такой умной Ойкуменой мог стать город, центром которого является София. Это - альтернатива хаосу Степи. Заметим, город тогда виделся иначе, чем у нас теперь... тогда город четко отделялся стенами. За стенами был уже не город. Сами стены связывались за словом „ціломудріє”. Лишь после Жанны Д’арк, девушки-рыцаря, это понятие перенесли на женщин. До того оно касалось только к стенам, которые охраняли мудрость города. Город понимался как целостный образ, как земная икона небесного города - Иерусалиму. В летописях город, огород появляется в изобразительном контексте - „И оделась Русь в белую ризу огородов”.

Отсюда особенное значение и самой идеи Софии. Понятное дело, это христианский храм, главный храм Киевской Руси. Однако в то же время это был и духовный центр. Здесь на втором этаже устраивались пиры, дипломатические принятие, здесь содержалась первая библиотека. Следовательно, в целом это был храм мудрости, храм Софии. Более того, подобно как Парфенон (это моя метафора) был транслятором античной традиции в Захидню Европу, Киевская София была транслятором античной традиции в Схидню Европу.

Один церковный писатель, ХV ст., написал о православных храмах так: „Тихие гавани бескрайних степных пространств с их нерешаемыми проблемами”. Храм как гавань в степном океане!

София - второе каменное сооружение на Руси. Здесь випрацьовувались основы православной архитектуры. Возьмите готику. Утверждают, что это искусство вписывать линии в небо, где главное задание - выразить безграничность в самом сооружении. Здесь полностью противоположное задание: строение монументально, но мастер сделает все, чтобы оно творило интимное, камерное впечатление. Важно не в сооружении выразить бесконечность, а сооружением открыть безграничность неба. Вот почему над православными храмами присутствует особенный эффект очень высокого неба.
... Христианский храм строится иначе, чем храмы к нему. [...] Античный храм - у него не входили. Античный храм - это футляр бога. У него входили лишь жрецы. А народ собирался вокруг на площади.
Православный храм строится по-другому - собрать всех под одним куполом. Он строится как модель мира. То есть, здесь есть пространство, заданное архитектурой, крестово-банной композицией, в основу ее положен крест. Пространство ощутимое благодаря дымовые кадил; а время - через порядок прочтения фресок. Обычно против часовой стрелки, снизу вверх.

[...] Мы смотрим на главный образ Киевской Софии - Оранту... Здесь нет побочного источника света, как обычно в картинах. Здесь светло вездесущее, то есть светло божественное. Оно создано так: мозаика, смальта, кубики, под разными углами рассеивают светло, возникает внутреннее свечение. Абсолютно уникальное свечение. Аналогов такого образа Матери Божьей не сохранилась. Божья Мать по большей части изображалась иначе: она хрупка, „свічноподібна”. Здесь она массивна, тяжела, и как в акафисте Матери Божьей - появляется воїтелькою Божьей. [...]

Подвиг Оранти - это подвиг вечного „держания” рук перед Богом на защиту грешного человечества. Поэтому и изображена Она как воїтелька, как сгусток воли и силы, от которой должны згинути все враги [...].

Над Орантой надпись из 45-го псалому - „Оно не покачнется” (в древнегреческом языке - город - среднего рода). „Оно не покачнется, Бог в середине его. Бог ему поможет с раннего утра”. Этой надписью и этим изображением Киев находится под защитой Матери Божьей.